КАЗАКИ-ПЛАСТУНЫ
КАЖДЫЙ ПЛАСТУН — КАЗАК, НО НЕ КАЖДЫЙ КАЗАК — ПЛАСТУН
Особый казачий отряд — пластуны, то есть разведчики, — были подготовлены лучше, чем обычные воины.
Свою службу пластуны несли, затаившись в различных укрытиях: камышах, плавнях, специально сделанных схронах. Они бесшумно передвигались, отлично маскировались, имитировали для сигналов друг другу птичьи и звериные голоса, могли использовать в качестве оружия все, что оказывалось под рукой, даже собственный пояс. Действовали, как правило, внезапно, проявляя смекалку, хладнокровие и выдержку.
Пластуны, по сути, одновременно выполняли функции пограничников, защищающих свою территорию от внезапного нападения, и спецназа, действующего в тылу противника.
Вооружались пластуны ножами, за спиной – короткая шашка для ближнего боя, веревки. Позднее стали вооружаться штуцерами. Стреляли, как правило, без промаха, иногда даже не видя противника, на звук.
Скрываясь будто звери по тернам и камышам, умея выть волком, выкрикивать перепелом, питаясь всем, что только попадалось по пути, запорожские козаки зорко высматривали врагов, внезапно нападали на них и с малыми силами разбивали и побеждали множество неприятелей».
(Д.И. Яворницкий, «История запорожских козаков»).
Пласту́н (от пласт, пластоваться — ползти, ползать) — пеший казак.
Корни пластунов уходят в далекое прошлое, во времена Древней Руси, когда славянские воины, используя известные только им уловки и приемы, могли голыми руками уничтожить врага.
Когда казачество только зарождалось, пластуны, как воинские подразделения, уже существовали.
В Запорожской Сечи они были объединены в отдельный курень, который так и назывался — Пластуновский.
В потоке громких и кровавых событий тех времен, когда десятилетиями Украину и Польшу сотрясали могучие казацкие восстания и походы под предводительством Наливайко, Хмельницкого, Сагайдачного, Сирка, затерялась незаметная и незначительная деятельность запорожских разведчиков. Поэтому историками тех времен казаки-пластуны не упоминались. О них всерьез заговорили лишь после разрушения Запорожской Сечи, когда России и новым казацким поселениям на юге империи понадобились неслышные и невидимые, но умелые и отважные разведчики-диверсанты.
Императрица Екатерина не могла смириться с вольностями Запорожской Сечи. В 1775 г. Сечь перестала существовать, часть казаков разбрелась, другие перешли «на царскую службу».
Запорожские казаки действовали и на суше, и на море. Они совершали налеты на турецкие города и даже пытались овладеть неприступными твердынями рыцарей Мальтийского ордена.
Мальчик-казак уже в пятилетнем возрасте постигал основы боевого искусства, готовился к войне. Его учили специальным приемам джигитовки, владению саблей (шашкой) в правой и левой руке.
Со временем приходил определенный опыт, и молодой казак в бою умело использовал центр тяжести своего тела. Даже некрепкий с виду юноша мог одним ударом разрубить противника до седла.
Такая работа с оружием сильно отличалась от искусства фехтования, которое из Европы перенеслось в Россию.
Известен факт, когда в начале века капитан-кавалерист, чемпион полка по фехтованию на шпагах, напившись на одной из офицерских вечеринок, начал попросту буянить. Утихомирил его казак, бывший в денщиках у одного из присутствующих офицеров. У капитана был отобран клинок, самого же уложили спать. На другой день, сильно удивленный буян услышал от казака, что справиться с ним никакого труда не составило.
Казацкое боевое искусство — это не только умение рубить, но и уходить из-под удара. Казак легко уходил из-под двух шашек. Впрочем, лишившись в бою и коня, и шашки, казак оставался чрезвычайно опасным. Опытный боец мог ударом ноги сломать ногу вражескому коню. А нагайку использовали в качестве пращи, швыряя камень метров за двести. По этой причине среди казаков редко возникали ссоры, доходящие до драк. Применять свое боевое искусство против товарищей считалось недопустимым. Да и с провинившимися женщинами поступали достаточно «мягко»: их не били кулаком, боясь убить. Согласитесь, если казак один конец вожжей привязывал к столбу, другой наматывал на бьющую руку и, нанося удар, разрывал вожжи, то это о чем-то говорит!
Пластуны в совершенстве владели боевым казачьим искусством. Однако, для их деятельности этого было мало. Поэтому они ко всему прочему оттачивали до совершенства умение оставаться незаметным, быстро и бесшумно перемещаться, терпеливо сидеть в засаде, вслушиваясь в звуки, разбираться в следах и многое другое, что необходимо разведчику
Пластунские навыки тренировались даже в танцах! Если внимательно вглядеться в движения старых казачьих танцев, то можно убедиться, что они или полностью идентичны боевым приемам или используют динамику этих приемов. С запорожскими пластунами исследователи связывают возникновение гопака. Рисунок этого танца поразительно напоминает своеобразную тренировку, в которой есть как разминка — фигуры «жабка», «колесо» «гусак», так и фигуры для оттачивания боевых приемов — «чепак», «коса», «стрижак», «млын», «садить гайдука» и др. Такие приемы могли использоваться, например, когда пластун отбивается от врагов, сидя на корточках.
ЧЕРНОМОРСКИЕ ПЛАСТУНЫ
Во второй половине ХVIII в. Россия стала активно осуществлять свои планы в отношении Черного моря.
К русским войскам присоединились и запорожские казаки, которые храбро проявили себя в русско-турецкой войне 1787-1791 гг.
За особые заслуги запорожцев при взятии Очакова и крепости Березань их казачье войско было переименовано в Черноморское. Тогда же царское правительство отвело казакам земли в низовьях Южного Буга, Днестра, а также Кубани, с целью охраны рубежей на Северном Кавказе.
На Кубань бывшие запорожцы переселились к 1793 г. В какой-то мере этот мир напоминал им днепровские места — такое же раздолье первозданной природы. Цветущие луга, густые заросли леса, приречные низины, заросшие камышом; а среди этого разноцветья — пернатая дичь, кабаны, лисицы, козы, изобилие рыбы в реке. Но полной идиллии не случилось. Казачьи селения начали подвергаться нападениям со стороны различных горских племен. Так называемые «водяные псы» под священным знаменем «газавата», используя протоки, лесные и камышовые заросли, появлялись внезапно и бесследно исчезали. Они угоняли стада, уничтожали посевы, безжалостно вырезали жителей.
Казаки приняли ответные меры, выставив из своих рядов воинов, не уступающих хитрому и коварному противнику ни в силе, ни в смекалке, ни в умении. Таковыми оказались черноморские пластуны. Опять началась приграничная война, породившая с обеих сторон особую породу воинов-партизан, не знавших страха и равных себе в умении владеть оружием.
Казаки-пластуны, по словам С.Н. Сергеева-Ценского, учились быть разведчиками и были таковыми:
«Они учились часами без малейшего движения сидеть или лежать в засаде; они учились без промаху стрелять из штуцера или из пистолета и владеть кинжалом, как мог бы владеть им только природный горец».
Днем и ночью пластуны лежали в секрете (дозоре), высматривая, не переходят ли реку горцы. По следам безошибочно определяли численность и планы неприятеля. А ночами и сами незаметно пробирались к горским аулам. Случалось, что горцы обнаруживали «посещение» пластунов и тут же устремлялись за ними в погоню. Однако те умело путали следы, маскировались, иногда часами залегали «пластом» под воду, дыша через тоненькую камышинку. Враги их называли не иначе как «урус-шайтан».
Еще в запорожские времена к казакам перешло татарское слово «сакма», означающее след на земле, оставленный зверем или человеком. Для пластунов это слово приобрело более широкое понятие. Под «сакмой» пластуны подразумевали любое явление, свидетельствующее о наличии врага. Слушая землю, бывалые казаки по гулу, издаваемому копытами коней, безошибочно определяли количество всадников и направление их движения. «Сакма гудит», — говорили они. О близости противника, о засаде можно было узнать по тучам мошкары, вьющимися над определенным местом, по внезапному птичьему переполоху, по встревоженным крикам животных, обитающих в плавнях. А мягкая заболоченная почва для пластуна-следопыта была как открытая книга.
Среди пластунов получил распространение обычай побратимства, поскольку в минуту опасности можно было надеяться только на друга. Обряд заключался в обмене нательными крестами, после чего казаки становились побратимами, готовыми отдать жизнь друг за друга.
Служба пластунов проходила в частом чередовании томительного, бездеятельного ожидания с жестокими схватками. Это породило особый тип воина. Пластунами были в большинстве своем люди среднего возраста, поскольку считалось, что молодые казаки слишком горячи для этого дела, а к старости — уже тяжелы.
Среди черноморских пластунов гремели имена таких казаков, как Рогач, Таран, Завгродний, Чернега, Васькович, Гуртовый, Мандруйко, Даниленко, Шульга, Бескровный и многих других удальцов, неоднократно выходивших победителями в схватках с горцами. Про некоторых из них слагались легенды еще при жизни.
С началом кавказской войны возникла необходимость скорейшего военного реформирования Кавказской, Черноморской и Кубанской территорий. Указом Александра I во главе Черноморского казачьего Войска был поставлен командующий русским Отдельным Кавказским корпусом знаменитый генерал А. Ермолов (1820 г.).
В РЕГУЛЯРНОЙ РУССКОЙ АРМИИ
Начиная с XVIII в., казаки участвовали во всех войнах Российского государства.
Лучшие военные традиции России связаны с историей черноморского (позднее кубанского) казачества. Они сражались под стенами Измаила, Очакова, Кинбурна и Березани. Разъезды казаков-черноморцев одними из первых встретили авангард армии Наполеона. Позднее они бились с врагом под Смоленском и Витебском. В Бородинском сражении они стали участниками стремительного удара конницы Ф. Уварова и М. Платова по левому флангу французских войск. Черноморцы прославились и в Лейпцигской битве. В рядах Русской Армии казаки под командованием А. Бурсака вступили в Париж и напоили своих коней из Сены.
Ярчайшей страницей в истории пластунов стало их участие в Крымской войне 1853–56 гг. Первые пластунские батальоны прибыли для обороны Севастополя в сентябре 1854 г. Вскоре они показали, на что способны. Известен факт, когда 120 пластунов уничтожили два французских полуэскадрона близ Балаклавы, пройдя сквозь конный строй. Рассеявшись по полю, они хладнокровно перестреляли мчавшихся на них кавалеристов.
Впоследствии, в сражениях за Севастополь, пластуны с успехом выполняли самые сложные задания. Они постоянно совершали ночные вылазки в стан французов, наводя беспорядок и смятение. Так, 28 ноября 1854 г. казаки захватили неприятельскую батарею.
О храбрости пластунских батальонов слагались легенды: эти казаки уничтожили в Тамани англо-французский десант. За свои подвиги, проявленные в Крымской войне, казаки-пластуны были награждены георгиевскими знаменами с надписью «За примерное отличие при обороне Севастополя. 1854–1855 гг.».
Казаки приходили на помощь армянскому и грузинскому народам в их борьбе против Персии (1795, 1804, 1826 гг.). Именно из рук казаков армяне получили свою родину.
В апреле 1877 г. Россия объявила войну Османской империи, которая с крайней жестокостью подавляла восстания болгарского народа. В русско-турецкой войне 1877–78 гг. участвовали шесть пластунских батальонов. Их подвиги при переправе Дуная, штурме Систова и Шипкинского перевала до сих пор помнит Болгария. Многие казаки-пластуны были награждены орденами св. Георгия и серебряными сигнальными рожками с гравировкой «За оборону Шипки в 1877 году».
К началу XX в. пластунские батальоны по численности приближались к конным полкам, имея в среднем четыре-пять сотен по 180 человек каждая. В одном только Кубанском казачьем войске насчитывалось 18 таких батальонов.
С началом первой мировой войны пластунские батальоны отправились на фронт. И здесь они проявили себя с самой лучшей стороны. Случалось, пластун в одиночку проходил ночью немецкий окоп, бесшумно вырезая спящих солдат и снимая часовых. Уходя же, ставил хитроумные ловушки, часто уносившие жизни многих преследователей.
На Кавказе пластуны сражались в составе четырех Кубанских пластунских бригад. Уже к апрелю 1915 г. было награждено свыше 9 тыс. пластунов.
Послереволюционные события, включая гражданскую войну, принесли немало горя казачеству. Практически все пластунские полки и батальоны были уничтожены. Но не пропал дух казачества, а боевой опыт пластунов и их умения в наши дни продолжают изучаться и воплощаются в самые глубокие основы деятельности современного спецназа.
НА КОРДОННОЙ ЛИНИИ
Северный склон Кавказа и закубанская равнина были заселены воинственными горскими племенами, известными под общим названием черкесов. Науськиваемые турецкими имамами, они под зеленым знаменем «газавата» стали разорять казаков набегами, угоняя людей, стада, выжигая поля. Любя свою свободу, эти отчаянные головорезы ни во что не ставили свободу и жизнь других. Без всякого повода со стороны казачьего населения абрек темной ночью или туманным днем пробирался на русскую сторону, уничтожал, резал и жег все и вся, чего или кого нельзя было утащить с собой. Разбой воспевался как геройство, был предметом величия; спокойная жизнь презиралась, клятвы о мире ничего не стоили.
Для успешного отпора такому врагу казакам пришлось на ходу овладевать принципиально новой тактикой – не гнаться на конях по степи за противником, а сделаться пешими следопытами в нескончаемых плавнях, воевать малыми силами. И они выставили из своей среды воинов, ни в чем не уступавших врагу по боевым качествам, защищали свою землю и сами ходили на его территорию.
Эта приграничная война длилась 70 лет и породила с той и с другой стороны отчаянных храбрецов совершенно особого склада.
Такое дело не могло быть подчинено какому-то уставу и контролю, и потому пластуны были предоставлены в своих поисках собственной изобретательности, действовали на свой страх и риск. Нескольким человекам не от кого было ждать помощи в случае беды на земле неприятеля, тут требовалось умение, иначе на каждом шагу грозили смерть или плен.
В их среде родились замечательные воины и личности. Терпение в поиске, напор в стычке, изворотливость, смекалка, прекрасное знание природы, умение пользоваться ею, меткий рассчитанный выстрел, но и привычка не убивать зря и щадить врага при случае, в тоже время держа его на дистанции, – все это делало пластуна очень опасным противником. Усваивая приемы горца, они отвечали жестокостью на жестокость, платили ему вдвойне и втройне за причиняемые им беспокойства. В этом трудном подвижничестве складывались военные качества пластунов: отвага, сноровка, устойчивость и в придачу – железное здоровье.
Когда на Линии бывало спокойно, они интенсивно занимались охотой, оттачивая себя для выполнения главной задачи.
РАННЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
На Кавказе их главной задачей была защита Кордонной линии, а это – 260 верст от Черного до Каспийского моря вдоль Кубани и Терека с их бесчисленными излучинами и поворотами.
Линия состояла из простейших блокпостов, сделанных без единого гвоздя. Например, пикет на 3–10 казаков: плетенный из ивы шалаш с двойными стенками, наполненными землей, с небольшим рвом и каланчой с сигналами тревоги. Печи не было, в холод разводили костер прямо в шалаше. Батареи и кордоны были побольше, с фортификацией покрепче, пушками и гарнизоном соответственно 10–25 и 50–200 человек. Особых расходов все это не требовало, и на месте сожженных врагом блокпостов тут же строили новые.
И вот при помощи этих «крепостей на курьих ножках» черноморцы должны были «вирно служыты, граныцю держаты».
Пластуны, дислоцируясь по Линии своими товариществами, сдерживали опасного врага не столько с помощью укреплений, сколько «самими собою», непрерывно ведя наблюдение из потайных мест-секретов, стоя живым капканом на путях возможного проникновения; патрулировали в дебрях плавней по обоим берегам Кубани, открывая неизвестные и вновь появляющиеся пути в болотах, броды в пограничной реке, закладывая и проверяя лишь им известные метки, вовремя схватывая след врага.
Современник писал: «Когда голодный волк и хищный горец идут на ночной промысел, казаки выходят из поста на обе его стороны и украдкой, вместе с ночными тенями, залегают залогой (засадой) на берегу в опасных местах по два-три человека, становясь живыми сетями для ночного хищника. Эта залога – залог безопасности страны. Оставшиеся на посту держат коней в седле, находясь в готовности по первому выстрелу, далеко слышному в ночи, скакать кратчайшим путем к месту прорыва».
Вечером, в полночь и на рассвете с постов выходили также конные разъезды по два-три человека, чутко и осторожно идя прибрежными тропками, известными только им, перекликаясь условным сигналом. При ожидании набега это делалось до шести раз в ночь.
Разъезды учащались зимой, когда Черномория была совершенно открыта для горцев, свободно переходивших не только Кубань, но и болота, плавни, лиманы, летом непроходимые.
По мере роста опасности кордонная стража усиливалась, патрули разъезжали днем и ночью, за ружье брались все казаки. Линия заострялась на войну.
РАЗВЕДКА
Одним наблюдением из стационарных пунктов дело не ограничивалось.
И в зной, и в стужу пластуны вели поиск по лесам и ущельям, ходили в глубокие рейды по земле врага, наблюдая за ним, беря языков, подслушивая разговоры, вовремя обнаруживая подготовку к набегу.
Многие из них знали горские наречия и нравы; порой, в аулах у них были приятели-кунаки, сообщавшие им замыслы противника (все сведения тщательно проверялись). А ведь шаг за Кубань был шагом на минное поле. Эти земли фактически были обширным военным станом с бедными саклями, населенными умелыми воинами, где царила невероятная бдительность и готовность: первый сигнальный дым днем, первый выстрел и гик ночью – и все уже при ружье, на коне, в сборе. Тем не менее, когда в горах еще не было русских укреплений, а среди горцев – союзников России, пластуны проникали в самое сердце гор, и сколько-нибудь заметные скопления людей в одном месте редко ускользали от их глаз. Бескорыстная самоотверженность заменяла продажные и часто лживые услуги информаторов.
ИСТРЕБИТЕЛЬНЫЕ КОМАНДЫ
Пластуны выполняли то, что сегодня называют «точечными ударами»: в нужный момент нападали на небольшие отряды горцев, готовивших набег, уничтожали вожаков, угоняли лошадей, лишая противника мобильности, решая проблему до ее возникновения.
Их снайперское умение было очень востребовано. Вот эпизод из рапорта о происшествии в 40-е гг. XIX века:
«…у Верхнебарсуковского поста за Линию просочилась шайка «охотников за ясырем». Кордонные разъезды сымитировали наличие больших сил и, оттеснив абреков вглубь от Линии, загнали их в поросшую лесом балку. На призыв сдаться ответили выстрелы, так что шайку надежно блокировали, чтобы никто не ускользнул под покровом надвигающейся ночи. Из Ставропольской крепости вызвали десяток казаков с хорунжим, который распорядился «в шашки» (врукопашную) не ходить, не подвергать людей опасности. С ним были и три пластуна со своими штуцерами. Как только начало рассветать, хищники попытались вырваться из кольца. За дело взялись пластуны: постоянно двигаясь и приседая на колено, они начали стрельбу «на хруст». К восходу солнца вся банда из 14 человек была уничтожена».
Задачей пластунов было разблокирование осажденных объектов.
Так, горцы числом до трех тысяч человек напали на Крымское укрепление, стоявшее за Кордонной линией. В помощь гарнизону атаман Бабич послал 40 пластунов. Часть абреков бросилась на блокпост, остальные – на пластунов, которые рассредоточились за деревьями, принесенными паводком, начав так называемое «отсиживание». Они били на выбор, спокойно, не торопясь, не теряя ни одного заряда. Горцы не могли их взять ни силой, ни хитростью, ни в конном, ни в пешем строю. После двухчасового боя, положив самую активную часть абреков, пластуны вместе с гарнизоном вынудили их отступить на свою территорию.
В случае нужды пластуны выручали из плена захваченных военных или гражданских лиц.
Конечно же, такая мощная боевая сила не могла долго оставаться в тени. В 1818 году начальник Кавказского корпуса генерал Ермолов, обнаружив при объезде Кордонной линии пластунские команды, очень удивился феномену «пеший казак» и недоверчиво отозвался об их боевой пригодности. Ему, однако, возразили: «Это – уникальные стрелки и разведчики, которым в корпусе нет равных». Убедившись в этом на деле, прославленный герой Отечественной войны не только изменил свое мнение, но и со свойственной ему энергией стал создавать мобильные пластунские команды, спецназ той эпохи, сыгравший заметную роль в Кавказской войне.
В 30-е гг. XIX века их поставили на казенное довольствие, в 40-е г.г. ввели для них единую форму черного цвета, а войсковым Положением 1842 года официально признали их отдельным родом Черноморского казачьего войска, определив их штат: в конных полках по 60, в пеших батальонах по 96 человек (их было много больше этих штатных чисел). В справедливом уважении к их трудной службе им было назначено жалованье большее, чем прочим казакам.
ВОЛЧЬЯ ПАСТЬ И ЛИСИЙ ХВОСТ
Веками складывалась тактика пластунов, называемая «волчья пасть и лисий хвост» и так или иначе связанная с «сакмой». Тут это татарское слово (след человека или зверя) понималось шире: как упоминалось ранее, еще запорожцы «слушали сакму», прислонив ухо к земле; слыша гул копыт татарской орды, говорили: «Сакма гудит». Пробираясь тайными тропами в кубанских плавнях, пластуны тоже читали сакму, как книгу, чутко прислушивались к звукам. Где оба противника отважны и хитры, там часто все решает один раньше взятый след: о передвижении людей заявляли всполошенные птицы, засаду выдавали тучи клубившейся мошкары.
Пластуны действовали мелкими партиями от трех до десяти человек.
Перебравшись через Кубань, они исчезали; если на росистой траве или снегу оставались следы – «путали сакму», петляя, идя вперед спиной, прыгая на одной ноге, скрывая направление движения и численность группы. В разведке или на защите Линии они устраивали в зарослях свои залоги, порой сидя всю ночь на корточках без движения, выставив перед собой штуцер и прислушиваясь ко всему происходящему в плавнях.
Искусство пользоваться местностью, чуткость, зоркий глаз и точный выстрел заменяли им численную силу.
Они умело применяли против врага многие охотничьи правила («преследуй с оглядкой»), в любой местности постоянно рассчитывая каждый шаг с вариантом отхода. «Хмереча» (чаща), будучи здесь повсюду, помогала отрываться от конной погони. А плавни и болота – так для пластунов это вообще был «дом родной».
Застигнутые превосходящим противником вдали от своих, они в первых же зарослях камыша, можжевельника и просто бурьяна оборачивались, разом вскидывали винтовки и, не открывая огня, приседали за укрытия. Это тормозило горцев, знавших точность пластунского выстрела. Боясь засады, они осматривались и открывали огонь, на который казаки не отвечали. Парализовав натиск врага, держа его на дистанции страхом меткой пули, они ползком занимали лучшую позицию либо уходили. Ободренные молчанием, горцы простреливали укрытия, с криком бросались в шашки, но находили лишь шапки да башлыки, надетые на сломленный камыш.
Среди средств обороны закубанских блокпостов были ручные гранаты на случай штурма. Беря их с собой в рейд, пластуны успешно отбивались ими в сложный момент. Каждый внимательно следил за другим, чтобы вовремя помочь, даже с явным риском для себя («не жалеть жизни своей за дру́ги своя»).
В плен не сдавались, раненых не бросали, павших хоронили на месте или уносили с собой.
Принужденные силой оружия к миру черкесы перестали нападать массами, но через Кубань приходили беспредельщики – бездомные конные фанатики-«хаджиреты», пешие бандиты «психадзе» («водные псы») и просто необузданная горская молодежь, продолжая грабить, резать, уводить в плен. Всемерно ухищряясь для охоты на казаков, они следили за ними, ночами подкрадывались к Линии, стараясь угадать место засады. Чуть оплошал казак (кашлянул, зажег трубку) – тут же прилетала пуля, наказывая беспечного. Найдя тропку, по которой ночью ходили казачьи разъезды, устраивали засаду, садясь в трех разных местах по обе стороны стежки, через которую средняя засада перекидывала аркан или лозу дикого винограда. С какой стороны ни шел разъезд, крайняя засада пропускала его и затем, гикнув с тыла, гнала его на барьер, где всадник падал, делаясь добычей средней засады. Но казаки нашли противоядие: они тихо ехали гуськом на расстоянии видимости, в случае беды не попадались все сразу и отбивали атакованного товарища. Кроме того, услышав позади себя гик, они уходили не прямо, а вбок, встречая погоню пулей.
Отличные психологи, старые пластуны учили молодых, что при встрече один на один «даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Он любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг и на него смотрели если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков». Поэтому в такой ситуации, говорили ветераны, горец вряд ли пойдет на схватку и наверняка уклонится от столкновения с готовым к бою казаком.
Одним из главных достоинств пластунов была снайперская стрельба «на хруст»: почуяв опасность, поражали цель в полной темноте, не видя ее, молниеносно стреляя на ржание лошади, вспышку выстрела, всплеск в камышах, шорох в зарослях.
Уникальными стрелками их делала не только война, но и охота (кабанов стреляли «в око»), ведь и здесь промах порой грозил смертью или увечьем. Снайперское совершенство иногда даже вредило («темной ночью пластун Левко застрелил пластуна Илька на засаде в глухой плавне, пустив пулю на хруст камыша»). Так вот, чтобы не принять за врага своего же брата казака, тихо ползущего в непроглядную темень и осторожно раздвигающего камыш, пластуны разработали свои условные сигналы. Изумительно подражая крику птиц, плачу шакала, они перекликались друг с другом, предупреждая об опасностях.
В русской армии, кроме разведки, пластуны выполняли функцию элитных «стрелков на выбор» – по офицерам, орудийной прислуге, вестовым противника.
ВНЕШНИЙ ВИД: КАВКАЗСКАЯ ШКОЛА
Армейцы над пластунами посмеивались: «Пряничное войско России».
Их внешний вид был действительно необычен: одевались они как горцы, причем самые бедные, нося черкесский бешмет, изодранный и десятки раз заплатанный (поиск в плавнях, горных теснинах и лесных дебрях изнашивал их обмундирование за неделю); на голове – вытертая папаха, в знак беззаботной отваги лихо заломленная на затылок; на ногах для бесшумной ходьбы – мягкие чувяки из кожи дикого кабана щетиной наружу или невыделанной воловьей кожи. Для маскировки порой носили бороду; от прочих казаков отличались как одеждой, так и походкой, ходя неуклюже, как бы нехотя, сурово глядя из-под нависших бровей, лицо – бронзовое от загара и непогод. Таков был пластун и на Кубани, и в Севастополе, и на Балканах.
При себе у него всегда был верный дальнобойный штуцер со штыком и деревянным набойником, кинжал, разные «причиндалы» – пороховница, сумка с пулями, пара гранат, огниво, отвертка, масленка, шило, запас сухарей, котелок.
Порой, брали в рейд балалайку или скрипку для развлечения в час досуга, ибо среди них было немало хороших музыкантов. Вся Кубань знала пластуна Корсунского куреня Омелько Вернигора, которому скрипка даже помогла уйти из черкесского плена.
ОТБОР
Трудна и опасна и была жизнь пластунов.
Важнейшим методом сохранения их высокой боеспособности было качественное пополнение рядов.
Придирчивый отбор мог пройти только тот, кто, кроме удали и отваги, имел природные способности к пластунской службе: умение просчитывать ситуацию, неординарно действовать, выкручиваться из любого положения, верность пластунскому братству, уживчивость («артельность»).
Обязательными были хладнокровие и терпеливость, чтобы часами неподвижно сидеть или лежать в засаде, под носом у противника, в камышах, ледяной воде, на снегу, а летом в тучах мошкары, затаив дыхание, ничем не выдавая себя. Жизненно важно было скрыть свои передвижения, обнаружить врага первым, умело завлечь его в засаду; прочитать следы, определить по ним состав группы противника, направление ее движения.
Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке, слуху и зрению. В пластуны брались лучшие стрелки с верным глазом и твердой рукой для стрельбы без промаха из штуцера или пистолета, метания ножа, работы кинжалом, ведь в тылу врага даже одна мелочь могла решить все дело.
Важна была способность к долгим маршам в тяжелых условиях горно-лесистой местности в любую погоду, сытым и голодным, без утраты внимательности, быстроты и ловкости при вечном поиске во враждебном окружении.
В пластуны не годился не умевший убрать собственный след, задушить шум своих шагов в трескучем тростнике и лесном валежнике, поймать след противника и прочитать в нем направленный на Линию удар.
Испокон веку в пластуны вели три пути:
– набор по пригодности: это надежно работало еще у запорожцев; кандидаты тщательно выбирались старыми пластунами из среды товарищей-казаков, проверенных в деле;
– семейная преемственность: пополнение брали из пластунских династий, где секреты боевого ремесла передавались поколениями; сын пластуна с 10 лет сопровождал отца в качестве помощника («мехоноши»), постигая все тонкости дела. Порой, разборчивые старые пластуны принимали без слов и даже сами зазывали к себе необстрелянного парня, отец которого был славный пластун, сложивший свои кости в плавне;
– «при пластунах хлопцы были, что сами пластунство выбрали, тут они вырастали, выучивались характерству»: под «характерством» понимались боевые навыки, народные знания, в том числе мистические, из арсенала борьбы с нечистой силой, которой нельзя противостоять обычными средствами. Уходу в пластунство во многом способствовал героический ореол этого феномена.
Позже за набор пластунов взялось войсковое начальство. Летом 1877 года в станице Невинномысской был сформирован IX пластунский батальон четырехсотенного состава, и практика отбора кандидатов в пластуны самими командами ушла в прошлое. Но и теперь в пластуны набирались «люди предприимчивые, мужественные, неусыпные», зачастую из малоимущих семей, неспособных обеспечить сына строевым конем и всем необходимым снаряжением.
ПОДГОТОВКА
Будущего казака готовили с детства.
«Татары шлы, ковылю жглы», – пела казачка сыну, укореняя в его сознании главное предназначение мужчины-защитника. Едва он начинал соображать, ему рассказывали о злодействах и набегах ворогов. С детства казачата знали об опасностях войны с горцами, особой значимости пластунской доли в защите Родины. Огромную роль здесь играли ветераны: они воспитывали детей рассказами о былом, заставляли их учить язык горцев.
Суровая жизнь, труд и активные игры круглый год на свежем воздухе были военно-прикладной подготовкой. Пася стада, казачата готовились к службе, становясь наездниками и стрелками, учась терпению, чуткости, зоркости, ориентированию днем и ночью, свыкаясь с невзгодами и опасностями. Бег босиком по камням и колючкам укреплял волю; игры «перетяжка», «веревочка», «вилюшки» – силу, быстроту, ловкость, выносливость. Типична в этом отношении игра «черкесы» – игровые рукопашные схватки с захватами и бросками. «То нэ козак, шо поборов, а той, шо вывырнувся», – говорили на Кубани. А в «комара» на досуге играли и взрослые казаки.
Регулярные рукопашные состязания с большим количеством бойцов развивали у мужского казачьего населения высокие боевые качества. Пластуны были создателями и хранителями уникальной системы выживания в экстремальных условиях, основанной на физической подготовке, умении ориентироваться, переносить голод и холод.
С пластунами-запорожцами связывают возникновение гопака. Все фигуры в танце делятся на два уровня – прыжки в воздухе и так называемые «ползунцы», выполняемые на корточках. Рисунок танца удивительно похож на тренировку с разминочными упражнениями (ползунцы «гусак», «жабка», «колесо») и фигурами, напоминающими боевые приемы («стрижак», «чепак», «млын», «коса», «ссадить гайдука»). Пластун, сидя в засаде на корточках, порой не имел времени подняться и отбивался от врага сидя.
Фигуры же выполняемые в прыжке («разножка», «пистоль», «голубец», «черт»), предназначались для выбивания из седла степняков на их низкорослых конях.
Разновидностью традиционных казачьих единоборств был обрядовый пляс с переходом в кулачный бой один на один («сам на сам»), свободный поединок без строгих правил. Он носил ритуально-состязательный характер, главным было не реальное поражение противника, а демонстрация силы и удали; движения были как прикладные, так и развивающие ловкость и координацию.
Военно-прикладная подготовка базировались на специальных комплексах владения холодным оружием. Противники-горцы прекрасно владели им, и казаки на Кубани очень быстро перешли на шашки и кинжалы азиатского образца.
В ближнем бою была эффективна нагайка, старинное казачье оружие: ею стаскивали противника с лошади, наносили серьезные ранения. Владение шашкой, кинжалом и нагайкой казаки развили до уровня искусства, и результаты были налицо. Так, легендарный Алексей Бескровный при побеге из плена, израненный, в последней схватке один разобрался шашкой с десятком насевших на него горцев. Им гордились: «Атаман наш не Бескровный, а Бессмертный!»
ПЛАСТУНЫ В «БОЛЬШИХ» ВОЙНАХ
Выдающиеся качества пластунов служили Отечеству не только на Кавказе.
Поначалу в «больших» европейских войнах их умение не было востребовано, и единственной задачей была охрана границы. Но во время Крымской войны 1853–1856 гг. все изменилось.
Осада Севастополя войсками Англии и Франции потребовала новых приемов боя. Французский стержневой штуцер Тувенена (прицельная дальность 1100 м) и английская винтовка Энфилда (1000 ярдов) в 3–4 раза перекрывали дальность русских ружей и гладкоствольных пушек, нанося большие потери. Понадобились люди, способные незаметно подползти к вражеским стрелкам («штуцерникам»), молниеносно вырезать их и исчезнуть, прежде чем враг опомнится; требовались те, кто мог разгромить вражескую батарею.
В Севастополь были срочно откомандированы II и VIII пластунские батальоны. Они так умело сражались на самых важных точках обороны – Малаховом кургане, реке Каче, под Бахчисараем и Балаклавой –, что командование требовало все новых и новых казаков.
В дозорах и разведке они замечали мелкие, на первый взгляд, детали в деятельности врага, вскрывали артиллерийские позиции и туннели для закладки мин под расположением наших войск.
В диверсионном рейде 28 ноября 1854 года пластуны со свойственной им аккуратностью сняли часовых, уничтожили вражескую батарею, но на отходе потеряли нескольких бойцов. Французы глумились над их трупами весь день, а ночью пластун Семак выкрал из-под самого носа врага тело своего товарища.
Перед 4-м бастионом противник установил за высоким валом мортирную батарею, разрушая навесным огнем наши позиции. За ликвидацию ее взялись пластуны и, разгромив объект, с помощью пленных французов утащили к себе три шестипудовых ствола мортир.
Деятельность пластунов высоко оценили авторитеты той войны. Французский главком маршал Сент-Арно сетовал: «Какие-то казаки парализуют осадные работы, поголовно выбивая всю прислугу штурмовых батарей».
Русский главком князь Горчаков отметил в приказе: «Служение пластунских батальонов при блистательной храбрости выходит за черту обыкновенных военных заслуг».
Отечество по достоинству оценило их подвиги: каждый месяц участия в Крымской войне был зачтен им за год службы; батальонам пожалованы Георгиевские знамена; почти все нижние чины награждены Георгиевскими крестами, медалями, многим были присвоены офицерские звания. Но сами пластуны особого героизма в своих действиях не видели: «Хвалили нас в Севастополе Бог весть за что. А мы привыкли службу ровно нести, и сроду промаха не давали».
Глядя на пластунов, армейские командиры в Севастополе стали формировать по их образцу особые команды из солдат и матросов, отбирая самих храбрых и сметливых, выдавая им редкие в то время штуцера, посылая в ночные рейды. А те перенимали у пластунов ухватки, подражая им даже в одежде.
Кубанцы были крайне недовольны таким ходом дел: «Из кацапов пластунов не выйдет». Но быстро выяснилось, что очень даже выйдет. И знаменитый матрос Кошка был отнюдь не единственным, воевавшим не хуже настоящего пластуна.
В русско-турецкой войне 1877–1878 гг. шесть пластунских батальонов дрались на Балканах; 350 пластунов VII батальона, острие авангарда Дунайской армии, отличились при захвате переправ через Дунай, штурме Систовских высот и Шипкинского перевала. За подвиги в этой войне все (!) пластуны были награждены Георгиевскими крестами, многим нижним чинам присвоены унтер-офицерские и офицерские звания.
К началу XX в. пластуны получили всеобщее признание и широкое распространение в русской армии. Их батальоны имели по штату четыре-пять сотен по 180 человек, 22 офицера и 858 нижних чинов.
В русско-японской войне 1904–1905 гг. воевало шесть пластунских батальонов 2-й Кубанской пластунской бригады. Уже первая неделя на фронте принесла им высокую оценку командования, доверявшего им «наиболее трудные задания по разведке, нахождению противника и снятию его постов и застав».
В Первую мировую Кубанское казачье войско выставило уже 22 батальона – более 20 тысяч первоклассных стрелков и разведчиков, сведенных в шесть бригад, воевавших на Юго-Западном и Кавказском фронтах. Их разведгруппы проникли даже в Месопотамию (ныне Ирак) и установили контакт с войсками союзной Британии.
Лето 1915 года, ожесточенные бои в Галиции: пластуны вскрывали австрийские позиции, уничтожали артиллерийские объекты, приводили языков. Внезапным ударом они заняли высоту 264, которую в течение трех дней не могли взять два пехотных полка. Австрийцы бросили в бой знаменитых тирольских стрелков, что закончилось для них смертью или пленом.
Уже к апрелю 1915 года было награждено свыше девяти тысяч (!) пластунов, факт красноречивый. Что касается потерь: в этой войне в конных полках сменилось два состава, в пластунских батальонах – три!
Последующие годы принесли много горя.
После Октябрьской революции пластуны повторили судьбу казачества в целом. Политика Советской власти была направлена на постепенное уничтожение этого благородного сословия. Голод, расказачивание, репрессии – методы Военного коммунизма – вынудили одних организовывать повстанческие отряды, а других эмигрировать за рубеж.
Но сама традиция не пропала, приемы переняли пограничники и войсковая разведка, верой и правдой служа Отечеству.
Тем не менее, в годы Великой Отечественной войны пластуны последний раз громко о себе заявили. В составе 9-й пластунской стрелковой дивизии они участвовали в Висло-Одерской, Моравско-Остравской, Пражской и других операциях, освобождали Краков, Ратибор, Троппау, а закончили войну под Прагой.
Высоко оценили боеспособность пластунов и на Западе.
Казаки посодействовали формированию морской пехоты США и Иностранного легиона Франции.
И, конечно же, они заложили основы подготовки отрядов специального назначения в России.
Добавить комментарий